Часто можно услышать: «Зачем мне терапия, если можно поговорить с друзьями?»
Действительно зачем? Давайте разбираться, в чем разница между душевным разговором с другом и психотерапией с терапевтом.
1. Деньги.
Друг выслушает бесплатно, а терапевту надо платить. В терапии баланс открыт и понятен – деньги в обмен на время, навыки, знания специалиста. Другу действительно ничего не стоит выслушать нас один, два, три раза. Но чем будет в дружбе компенсироваться постоянная помощь? Возможно, чувством долженствования, неравенства, отношениями спасательства.
2. Конфиденциальность.
В терапии можно быть увереным в конфеденциальности всего, что было произнесено в стенах кабинета. Это основа терапевтической этики. Можно ли ожидать подобного от других отношений, не связанных рабочей профессиональной этикой? Думаю, что не 100%.
3. Устойчивость.
Терапевт устойчив. Этот специально обученный человек умеет выдерживать чувства, оставаясь в позиции, эффективной для клиента – он может быть и сочувствуюшим и поддерживающим, но обязательно устойчивым к переживаниям. Друзьям сложно оставаться в устойчивой позиции глядя, как близкий человек страдает. Друзья начинают утешать и советовать. Это, конечно, замечательно и правильно, мы этого и ждем от друзей. Но вряд ли они, утешая и советуя, смогут сохранить нейтральность и начать разбираться в причинах попадания в одну и ту же ситуацию, где человек ранится, например. Другу сложно взять свои чувства “за скобки”.
4. Будущие отношения.
То, что вы рассказываете другу может повлиять на дальнейшие ваши отношения. Про некоторые вещи рассказывать другу стыдно, неприятно, рискованно. С терапевтом же невозможны дружеские либо какие-либо другие отношений, кроме терапевтических.
5. Время.
Терапевтическая сессия длится обычно 50 минут, один раз в неделю. С другом этого ограничения нет. Как показывает практика, 50 минут обычно достаточно для эффективной и глубокой коммуникации. Даже звонки на телефон доверия, где нет ограничения по времени, редко бывают дольше 50 минут.
6. Контекст.
Друг обычно знает про тебя и контекст твоей жизни довольно много. Ему не придется дополнительно описывать свою семейную систему. Однако, часто бывает, что в терапии, рассказывая контекст своей жизни или ситуации терапевту, мы заново смотрим и оцениваем, как мы живем, с кем, на какой рабте работаем, как нам это. Такой обзор может дать неожиданные инсайты.
7. Честность и нейтральность.
Другу действительно может быть непросто сохранять нейтральность. Он человек и у него есть чувства, мысли, предубеждения по поводу вас и вашей ситуации. Боясь сделать вам больно, какие-то мнение он оставит при себе. Не желая разозлить вас, он промолчит о чем-то. Переживая за ваши отношения, он примет вашу сторону. Терапевт тоже человек и у него тоже будут рождаться чувства и отклики на вашу историю. Но у него есть внутренний фильтр для этих откликов и чувств. Он все “своё” видит и оставляет в сторону, а клиенту “выдает” вопросы и реакции, работающие на клиента, эффективные для терапевтической работы.
И напоследок бонусы тех и других.
Бонусы друзей:
– уже есть доверие, уже пройден определенный путь.
– объятия!
– чай, вино и вкусняшки
Бонусы терапевтов:
– говорить все, что угодно “я на самом деле растение, запертое в человеческом теле”, и тебя всегда выслушают с самым серьезным видом.
– терапевту можно говорить самые противные вещи “вы ничего не понимаете, вы самый ужасный терапевт на свете, я вас ненавижу”, и вам за это ничего не будет.
– 50 минут ваш телефон будет отключен от внешнего мира, и вы тоже. Можно позволить себе, наконец, побыть с собой и посвятить это время себе.
Многого я от терапии не ждала, а хотела таблетку – чтобы ушла боль. И я не фигурально выражаюсь – я действительно хотела от психотерапевта рецепт на какое-нибудь сильное душевное обезболивающее, и готова была заплатить за сеанс и просидеть 50 минут, чтобы мне выдали этот рецепт и таблетку.
Интересно, что когда я получила этот рецепт в конце встречи, я захотела прийти еще…
Мне тогда оказалось важным просто куда-то приходить раз в неделю и выгружать свою боль. Что там делал при этом терапевт я не очень помню. Наверное, важно, чего он не делал. Не обнадеживал, не осуждал. Кстати, и не особо жалел. Но точно он был со мной в эти 50 минут. Постепенно боль уходила, и ее место стало можно заполнить чем-то ресурсным, наполняющим, собой.
Когда выгружаешь боль – важно, чтобы это был процесс “кому-то” или “чему-то”. Не обязательно работать именно с терапевтом-человеком. Можно писать на бумагу (письмо или дневник), можно рассказывать умеющему слушать другу. Проживайте боль, отдавайте ее в пространство терапевтического кабинета, говорите о ней и просите поддержки у близких.
Идея про то, что “можно не носить боль в себе” для многих оказывается революционной. БГ в песне спрашивает “Будем ли мы тем, кто мы есть, когда пройдёт боль”.
Любопытный парадокс. Когда мы смотрим на фотографию новорожденного, мы, конечно, видим и его беззащитность, и слабость, и зависимость (от взрослого).
Но в тоже время мы очень отчетливо видим и Возможность в этом ребенке. То есть мы понимаем, что он вырастет, “кем-то станет”. То есть его сущность – это рост, становление, развитие.Это видение большего довольно просто иметь, гляда на новорожденного, оно практически автоматическое.
Но если мы смотрим на взрослого человека, то такое видение мы чувствуем редко. Взрослый он и есть взрослый. “Какой есть – такой есть”. Взрослый парадоксально становится “меньше” в плане Возможностей.
Об этом способе нашего видения (мозгу проще всё складывать по полочкам, категоризировать – меньше энергии тратить) важно знать вообще, как об особенности нашего восприятия других, и, что иногда более важно, восприятия себя! А у экзистенциального терапевта это обязанность.
– Смотреть на человека как на большее, чем он видится;
– Иметь взгляд, видящий Возможности;
– У терапевта взгляд должен расширять, а не сужать клиента. Это непросто. Потому что просто подогнать человека под диагноз, тип личности, “нарцисса”, “невротика”, “травматика” и т.д. и работать, имея определенное четкое видение в как-будто большей определенности и понятности.
Итак: видеть человека шире и больше взглядом, в котором могут раскрываться ранее необнаруженные Возможности. И это может стать его свободой. А может не стать. Но тогда это будет его осознанный выбор – видеть больше и выбирать.
«Над нами властвует все то, с чем мы себя идентифицируем, мы можем контролировать все то, с чем себя не отождествляем»
Девушка, принимающая участие в конкурсе красоты, идентифицирует себя со своим телом и красотой. У успешного атлета точка идентификации также в физическом теле, в силе его мускулов. Кто-то отождествляют себя с эмоциональной жизнью, увлекается психологией. Интеллектуалы идентифицируются со своим разумом, считают себя мыслителями.
Очень часто человек идентифицирует себя со своей ролью, например, матери, жены, ученого, профессионала. То есть мы идентифицируемся с с тем, что дает нам наибольшее ощущение бытия, жизни, что представляет для нас наибольшую ценность и чему мы придаем наибольшее значение.
Каковы последствия подобной самоидентификации?
во-первых, человек по-настоящему не осознает себя;
во-вторых, идентификация лишь с одной частью своей личности затрудняет идентификацию с остальными;
потеря “роли” (выросшие дети, увольнение, развод) может послужить причиной кризиса: человек может чувствовать себя “потерянным”.
Как же так? Казалось бы, психотепрапия – это про речь? Клиент рассказывает, а терапевт вникает. С помощью речи клиент доносит проблему, описывает. С помощью слов терапевт задает вопросы, дает советы? Разве не так?
Нет. Не так.
Оливер Сакс в своей книге “Человек, котрый принял жену за шляпу” пишет о больных афазией (афазия – речевая дисфункция, включающая нарушение понимания слов). Сакс описывает, как афатики слушают речь Рональда Рейгана:
По телевизору выступает президент страны, а из отделения для больных с афазией доносятся взрывы смеха… Да, на экране именно он, актер, любимец публики, со своей отточенной риторикой и знаменитым обаянием — но, глядя на него, пациенты заходятся от хохота. Что у них на уме? Может, они его просто не понимают? Или же, наоборот, понимают, но слишком хорошо? Да, именно так. Понимают слишком хорошо. Больные афазией не понимают слова, но у них гораздо сильнее развивается понимаение всего остального, что связано с речью: невербальные индикаторы тембра, интонации и смыслового ударения, а также зрительные подсказки мимики, жестов и манеры держаться. Значит, Понимание есть нечто большее, нежели простое распознавание лингвистических единиц. Речь полна интонаций и эмоциональной окраски, окружена экспрессивным контекстом, выходящим далеко за рамки простой вербальности. В результате, даже в условиях полного непонимания прямого смысла слов, у афатиков сохраняется поразительная восприимчивость к глубокой, сложной и разнообразной выразительности речи. И такая восприимчивость часто развивается до уровня почти сверхъестественного чутья…
Пользуясь ею, бессловесные, но в высшей степени чуткие пациенты немедленно распознали ложь всех гримас президента, его театральных ужимок и неискренних жестов, а также – и это главное – фальшь тона и ритма.
Вот такую чувствительность и развивают в себе терапевты. Они в ходе учебы и практики постоянно развивали и развивают в себе этот орган – слышать, видеть, чувствовать не только ушами, глазами и непоредственными когнитивными навыками, но и тем местом, которое позволяет афатикам слышать и видеть сквозь слова.
КАК человек говорит? О чем говорят его глаза? Как он держит тело в пространстве? Насколько содержание речи соотвествует эмоциональной включенности? Что клиент НЕ говорит, но на что так реагирует. Вот такой анализ проводится в голове у терапевта, параллельно с понимаением речи, конечно.
2. Терапевт не знает, как лучше для клиента.
«Я пойду к психологу, и он разберется, что мне делать…»
«Я пойду к психологу, и мне станет легче…»
Такая надежда и установка есть у многих «начинающих» клиентов.
Когда я в первый раз столкнулась с психотерапией, я удивлялась тому, как часто мой психолог отвечал мне на мои вопросы «Я не знаю». Как-то чересчур часто отвечал. И я злилась, расстраивалась, думала, что у меня какой-то ленивый психолог или дефективный, или издевается надо мной… И в то же самое время какая-то часть меня выдыхала. Выдыхала, видя, что это нормально «не знать», что это нормально не иметь ответов, что это нормально находиться в тревоге и не знать дороги.
Конечно, очень хочется «волшебную таблетку», очень хочется, чтобы был кто-то мудрый, кто подскажет, как жить. Может быть, такие люди есть, но это точно не психологи.
Зачем же тогда психологи? Эти специально обученные ребята помогут вам больше «быть», развернуться в пространстве и времени кабинета лицом к себе. Они умеют принимать клиентов во всей полноте и больше. Они умеют отложить на время сессии свои человеческие убеждения и смыслы, чтобы быть с клиентом в его мире. И видеть этот мир изнутри и снаружи.
И это понятно, что у нас (психологов) никогда не получится полностью увидеть мир другого изнутри, это невозможно, но мы стремимся понимать в меру наших возможностей. Что это дает клиенту? Про других клиентов не знаю, но знаю про себя (я ведь тоже клиент), и полагаю, что у других что-то похожее: я чувствую себя как будто в другом измерении. Меняется течение времени, меняются краски, эмоции становятся яркими и объемными, я как-будто заполняю больше пространства, Меня как будто становится больше. И я из другого места и другая я начинаю воспринимать свою проблему и то, с чем я пришла на терапию. Меняется точка обзора. И тогда для меня что-то становится по-другому. Видение, понимание, принятие, изменение, возможности.
И это видение доступно только мне. Как ж может терапевт знать это и видеть? Не может)) Может только помочь мне оказаться в том месте, где мне будет виднее.
3. В терапии не главное – разобраться с прошлым.
Психотерапия – очень молодая отрасль психологии, она еще не обрела твердую форму, в ней много молодых зеленых отростков, и неясно, какой из этих отростков станет стволом будущего терапевтического дерева.
Есть популярное представление, что терапия – это разобраться в детстве, в прошлом. И да, очень часто мы обращаемся к детству в том числе. Но это не цель и не средство «лечения». Это всего лишь один из путей исследования мира клиента.
Важно признать переживания и боль ребенка, которым был клиент, часто важно отгоревать что-то из прошлого, бывает важно переписать это прошлое. Но еще важнее не делать изучение прошлого целью. Главное – это клиент в эту самую секунду, как он проживает жизнь, его переживания, состояния здесь-и-сейчас.
4. Сопротивление – это хорошо.
Есть представление, что с сопротивлением надо «бороться». Например, Фрейд пишет: «Для выздоровления оказалось необходимым уничтожить это сопротивление». А как на самом деле?
Сопротивление – это как раз та реальность, та данность в психике к клиента, к которой можно обращаться.
Сопротивление – это функция потребностей, если говорить математическим языком.
Сопротивление – как канат, натянутый между желаниями, целями, потребностями.
И этот канат может оказаться самой прямой дорогой к прояснению сложности клиента.
Представим себе клиента, который первый раз приходит на терапию. С одной стороны он хочет решить проблему, с которой он пришел. А это значит рассказать о ней, поделиться чем-то очень важным. Но он сидит и молчит. И вместо того, чтобы подбадривать клиента «Ну-ну, начинайте, расскажите, с чем вы пришли», стоит обратить внимание именно на это сопротивление – клиенту сейчас трудно говорить, и обратить внимание именно на это. Для клиента терапевт (особенно на первых встречах) – это непонятный «хрен с горы», и с какого перепугу клиент должен перед ним открываться и доверять.
Именно к этим чувствам и стоит обратиться и дать им пространство, внимание, принятие. Мы с клиентом оказываемся у этой двери недоверия, одиночества, стыда (я фантазирую, это может быть что-то другое, конечно). И с моей стороны, важнее сейчас увидеть эту дверь. И может быть, даже не нужно подбирать ключ от двери, или грубо ее выламывать. Возможно, став видимой, она сама приоткроется сама и даст нам возможность зайти дальше, к решению проблемы, изначально заявленной клиентом.
5. Одна сессия – две терапии.
Один процесс терапии – между терапевтом и клиентом. Этот процесс навиду, в нем диалог, вопросы, молчание – все понятно.
Второй процесс скрыт от клиента, но он очень важен для первого процесса. Это самотерапия терапевта. Он пользуется своими чувствами, мыслями, реакциями, телом как инструментом, и анализирует своим «терапевтическим местом» свои «человеческие» реакции. Фильтрует, сортирует, отбрасывает, обращает внимание. Сам себя принимает, возражает, конфронтирует, интерпретирует.
Только поставив такой самотерапевтический фильтр, специалист может оставаться в профессиональной позиции и делать свою работу, вместо того, чтобы выдавать свои первые реакции, советовать, переживать, присоединяться к клиенту.
Такая работа довольно энергозатратна, и требует отдыха и перезагрузки после окончания сессии, и перед следующим клиентом. Длина стандартной сессии – 50 минут. Чтобы восстановиться, вернуться к себе, подготовиться к следующей встрече.
